Ведьмин час - Светлана Рябова-Шатунова

– Ты устала? Как-то выглядишь неважно, – спросила её мать.

– Да голова что-то кружиться, – ответила Варя.

– Ну, ничего, сейчас Чернушку загоним, да чая крепенького попьём. Не зря же мы коврижку с тобой пекли. И отец гляди, подойдёт. Закончили, поди, чинить машину Петру.

Варька боком впилась глазами в материну синюю кофту. Там где раньше было посажено пятно, медленно переливалось из тёмно-красного в бело-жёлтые тона находилось нечто – живое существо, живущее своей собственной жизнью. Тут Варька поняла, что она откуда-то знает всё о нём. Ей стало душно.

– Мам, откуда у тебя эта кофта? Ты же её не покупала.

– Да-а-а, – протянула мать. – Тёть Вали, сестры моей. В наследство так сказать.

Потом подумала и грустно добавила:

– На память вещи её кое-какие взяла себе.

– Тебе её надо снять. Лучше сейчас. Пожалуйста, мам, – попросила Варя.

– Да ты чего? Зачем? Прохладно ведь и комары лезут.

– Сними мам, ты от нее болеешь.

– Ну, чего ты, придумываешь дочка.

– На ней находится… – Варька подбирала подходящее слово, которое поняла бы мать. – Ляпа! – неожиданно для себя выпалила Варька.

– Ляпа? Что это? Где находится?

– Вот! – И она ткнула пальцем в пятно на груди.

Мать рассмеялась.

– Ну, Варька, фантазёрка ты у меня. Да это просто пятно. Пробовала вывести, но не получилось. А кофту жалко выкидывать, в ней так удобно и тепло, так бы век и не снимала с себя, жаль старенькая уже.

– Ты хоть знаешь, откуда это пятно? – не унималась Варька.

– Нет, конечно.

– Вот именно, что нет. А я тебе расскажу. Тётя Валя умерла от рака груди. Так?

Мать кивнула.

– Она тоже любила носить эту кофту. Так вот: информация её болезни отпечаталась на это самое место. На это пятно. Когда оно соприкасается с телом, то начинает оживать, как бы просыпается от спячки и старается просочиться во внутренние органы, подпитываясь их энергией. Теперь и ты можешь перенять эту болезнь. – Варька удивилась собственным словам, откуда она могла знать всё это? Что за фантазии?

– Ох, дочка, начиталась ты всякой всячины, – вздохнула мать, грустно глядя на Варю.

Весь следующий день Варька перебирала груду наваленных в кучу вещей посреди комнаты. Мать только посмеивалась над этими причудами дочери. Внимательно просмотрев каждую вещь, даже носки, Варька аккуратно сложила «чистые» на место, а те на которых были ляпы она грудой засунула в печь и чиркнула спичкой. Мать ахнула.

– Ты, что с ума сошла! Варька, что же ты творишь? Нам не под силу купить новые вещи, – мать бегала вокруг печи и причитала.

– А здоровье, тем более не купить, – кричала в ответ ей Варька.

– Ты спятила!

Тут мать вспомнила о своей синей кофте. Побежала в спальню, где та висела на спинке стула, но её там уже не было.

– Где? – запыхавшись, спросила она.

– Там! – Варька показала пальцем в печь, та уже гудела от пламени.

Мать села и заплакала. Сердце у Варьки сжалось от жалости.

– Мама, мамочка… не плачь. Поверь, я не сошла с ума. Очень хочу, чтобы вы с папой жили долго и были здоровы.

– Откуда ты только знаешь, что на них? – устало, проговорила мать.

– Не знаю… Вижу, – задумчиво ответила Варя. – Ну, что, давай теперь посмотрим обувь? – предложила она.

– Господи! – запричитала мать.

***

Варя сама замечала перемены в себе. Куда-то делась легкомысленность и ветреность семнадцатилетней девчонки. Всё чаще она обнаруживала в себе серьёзность. Стала обращать внимание на мелочи, которые в повседневной жизни играли главную роль, а так же на поведение людей. Но самое главное она видела, то чего не видел никто, и от этого она стала попадать в неловкие ситуации.

Вот и сегодня, возвращаясь раньше со школы, она увидела возле соседского дома стоящих людей. Они кучками столпились до самой дороги. В каждой кучке шли свои разговоры. Мужчины разговаривали о посевной, технике и кто хорошо погулял. Женщины о ценах, кто отчего умер и кто чем болеет.

– Мам, у соседей, что кто-то умер? – спросила, зайдя в дом Варя.

– Да, дядя Саша, что-то с лёгкими. Жалко его, молодой ещё, лет на пять всего-то старше отца.

Варька с удивлением посмотрела на мать.

– Как? Я его только что видела и даже поздоровалась. Он там ходит от одних к другим и слушает всё, о чём говорят. Вид у него и, правда, угрюмый.

– Ты меня пугаешь. Как у тебя дела в школе? – спросила мать.

– Со мной всё в полном порядке. В школе всё нормально, – ответила Варя.

– Давай к столу, а то уже стынет. Ешь, да пойду соседа в последний путь провожу.

Мать села рядом к дочери. Смущаясь, она начала говорить о том, что её беспокоит.

– Варя, доченька, я не знаю что с тобой происходит, но ты ради Христа не говори ничего людям. Ведь не поймут, за дурочку тебя примут, они же просто люди, языки длинные, могут тебе всю жизнь искалечить. А, Варь?

Та, смотрела, не отрываясь на мать, и затем отвела взгляд в сторону.

– Хорошо. Я подумаю. Со мной всё хорошо, – хотя в этом она сама последнее время была не уверена. – Мам, я решила, что поступать в этом году буду. Уйду головой в учёбу и всё пройдёт.

Мать радостно кивала головой.

Ночью Варьки снились жители села. Они поочерёдно возникали перед ней и просили помощи. Она бессильная помочь всем сразу, металась по своей кровати пока не проснулась.

«Неужели в нашем селе так много несчастных и больных?» – думала Варька.

Долго она не могла уснуть, перебирая лица увиденные во сне, и так же внезапно она провалилась обратно в сон.

На следующий день отец чинил старую швейную машинку. Она осталась в доме от тётки. Время от времени он тарахтел ею. И вот, наконец, работа была закончена.

– Ну вот, готово! Весь день провозился. Принимай работу мать.

Та радостно засуетилась вокруг машинки, планируя, что собирается шить.

– Не суетись. Сядь, – сказал ей муж. – Сначала я себе сошью чехол для ружья, а то хожу на охоту с завёрнутым в мешке. Срам один, – сплюнул он. – Ну и патронташ надо подновить.

Ночью Варя проснулась от стука машинки.

– Фу ты! – выругалась она. – Не мог утра дождаться.

Вылезать из-под тёплого одеяла ей не хотелось. Решительно собравшись отчитать отца – она села. Звук исчез. Немного посидев, Варька бухнулась головой на подушку и накрыла голову одеялом – млея от тепла и уюта своей мягкой постели – снова закрыла глаза.

Тут опять заработала машинка. Выждав несколько секунд, она соскочила и влетела на большую просторную кухню, где отец, делая машинку, отставил её там до утра. То, что увидела Варька, заставило её онеметь. За машинкой сидела старушка. Она просто нажимала ножную педаль и ласково гладила её рукой. Варя заметила, как слезинки скатывались по дряблым сухим щекам женщины.

И опять, Варя откуда-то знала, кто это и надо ли бояться. Перед ней сидела та самая тётя отца. Она знала привязанность старушки к этой вещи. Ей вдруг стало стыдно, что никто из родных не обратил внимания на эту машинку при жизни старушки.

– Это моя кормилица, – проскрипела она, повернув голову к Варе. – Когда она сломалась, тогда и я умерла…. Передай Витюшки, мою большую благодарность и низкий поклон от тётки Дарьи. Я знаю, ты видишь и слышишь, а то бы и не пришла.

Она встала и, ковыляя по кухне, подошла к стене. Протянула дряблую трясущуюся руку к выключателю и щёлкнула. Свет потух.

Варя, немного постояв в темноте, подошла и включила свет. Старушки уже не было.

В кухню зашёл отец.

– Ты чего тут? – спросил он.

– Воды попить встала, – соврала Варька, зачерпывая кружкой воду из ведра.

– А-а-а … – протянул отец. – А я, покурить. Опять, что-то весь рассыпаюсь. Всё отнимается. Да, когда же болячки закончатся? И откуда, только поналипли?

Постанывая, он уселся перед печкой на маленький оббитый мягким верхом самодельный табурет. Закинул несколько полешек в печь, которые лежали рядом, содрав с одной кору, поджег. Так он часто грел свои больные кости.

Весна в этот год вела себя капризно. То солнце пекло, как летом, то северный ветер старался выветрить всё, что мог.

– Ты ничего не слышал? – спросила его Варя.

– Сейчас?

Варька кивнула.

– Нет. Ничего.

– Да ты, поди, спал? Вот и не слышал.

– Я, спал? Да я уже часа два ворочаюсь от болей. То в животе прихватит, то под копчик как даст-даст, и ноги сразу болят, мочи нет терпеть, – жаловался отец.

– Говоришь, не знаешь, откуда эти болячки? – задумавшись, спросила Варька.

Он только пожал плечами.

– Живу-то, понимаешь ли уже долго, а оно, то там, то сям. Вот и результат.

– Нет пап, погоди. В школе на уроке физкультуры вы играли в футбол. Обуви тогда спортивной у многих не было, и многие играли прямо в кирзовых сапогах – время такое было. Так ведь?

– Так, – кивнул отец.